Три французских архитектора, хорошо известных в мире (а теперь и у нас, поскольку они много проектируют в России) побывали в Москве, где недавно прошел Международный день инноваций в архитектуре и строительстве. Сегодня мы публикуем «тройное» интервью архитекторов Жана-Мишеля ВИЛЬМОТТА, Жана ПИСТРА и Алана БРЕТАНЬОЛЯ, которое они дали, отвечая на вопросы коллег, представителей бизнеса, девелоперов.

Мы убеждены: их видение современных архитектурных процессов наверняка заставит многих по-иному взглянуть на привычные, казалось бы, вещи.

Инновация — это синтез привычного и нарождающегося

— Что такое инновации в архитектуре?

Жан Пистр: Работа архитектора заключается в том, чтобы из набора уже существующих данных вырастить инновационные идеи. Инновационная архитектура — это синтез различных входных данных. В сущности, любой удачный архитектурный проект — это инновация.

Например, мы построили в Екатеринбурге отель «Хаятт Ридженси», в котором воплощена тема замка, леса, золота, натурального дерева. На 20-м этаже имеется панорамный бассейн, накрытый куполом. Этот стеклянный купол — парафраз на тему маковок православных храмов.

Вообще «русская луковица» — это невероятно интересная архитектурная форма. Получилось острое сочетание современности и традиций.

Жан-Мишель Вильмотт: Инновации — это чернила, которые нужно залить в ручку. А чтобы эти чернила были свежими, необходимо следить за всем новым. Каждый новый проект — это лаборатория. В процессе работы ты выходишь на какие-то совершенно новые идеи, образы.

Одно подпитывает другое. Например, работая над панорамным остеклением, я придумал принципиально новую концепцию освещения.

Ж. П.: А мне кажется, что не архитектор создает инновации. Он просто очень внимательно всматривается, вслушивается в то, что происходит вокруг. И потом на присущем ему художественном языке выражает это в проекте.

Но, например, меня, как архитектора, очень интересуют солнечные батареи, которые сейчас все шире применяются. И не просто как техническая новинка, а как очень выразительный арт-объект.

Алан Бретаньоль: Для нас новации — это исследования. Мы даже создали специальную исследовательскую группу Intensity. Туда входит много стартапов.

На сегодня мы уже получили около ста патентов по абсолютно разным технологиям: гальваника, светодиоды, фотогальванические витражи (которые дают 90% прозрачности), установки очистки воздуха.

Вся эта работа очень помогает нам в наших архитектурных исканиях. Сотрудничество с разными предприятиями, опробование различных технологий позволяет создавать по-настоящему уникальные проекты.

Мы должны избежать разрастания городов вширь

— Каким вы видите будущее архитектуры? Как будет выглядеть город будущего?

Ж.-М. В.: Город будущего — это, конечно, Smart City: умный город, огромная фабрика по переработке информации.

Люди сейчас очень тянутся друг к другу, пытаются возродить давно забытые коллективные модели существования. Сегодня очень популярны общественные пространства самого разного назначения.

Сама философия города изменится. Постепенно исчезнут такие понятия, как «дом» и «работа». Люди будут жить там, где работают, и работать там, где живут. В связи с этим изменится вся структура транспорта.

Ж. П.: Мы должны будем построить много городов, потому что население Земли неуклонно увеличивается. И здесь нам грозит риск «разрастания» городов вширь. А это опасная тенденция. Нужно будет постараться уместить город в прежних границах, чтобы кардинальным образом не подорвать экологию планеты.

Словом, город, разрастающийся вширь, — это вызов для нас!

Ж.-М. В.: …вот, Москва недавно прирезала себе еще 240 га. Целых 240 га выплеснулись наружу! Но авторы этого замысла не подумали над тем, как люди будут добираться, например, в центр города — ведь нормальной транспортной сети здесь практически нет!

— Как вы относитесь к современным инструментам проектирования, например BIM?

А. Б.: BIM, цифровое моделирование зданий, безусловно, дает массу преимуществ. Но беря на вооружение эту технологию, не нужно забывать о той опасности, которую таит BIM.

«Цифра», увы, может вернуть нас к унылой архитектуре прошлых лет. 3D-моделирование не должно привести к проектированию, грубо говоря, хирургических блоков (то есть примитивных коробок, без каких-либо выразительных элементов). Когда мы используем технологию BIM, мы не должны забывать об аспектах, которые привносятся архитектурой.

Россия — это, с одной стороны, просторы, а с другой — уединение

— Чего, на ваш взгляд, не хватает Москве? Какие особенности у проектирования в России?

Ж.-М. В.: У Москвы, как у города, есть очень хорошие черты: много зелени, парков, скверов, дворов. Вы не представляете, как трудно выкроить место для маленького дворика в Париже. А двор — это уже интимная территория, личное пространство жителей.

Москва мне нравится тем, что здесь широкие проспекты, огромные дышащие пространства. И эти пространства нужно умело использовать, обыгрывать.

А. Б.: В городе будущего большую территорию будут занимать сады и парки. Неслучайно в некоторых европейских городах появились даже теплицы, где выращиваются собственные овощи. И это уже тренд.

«Деревенский» стиль жизни коренным образом изменит облик города. Думаю, в том числе и российского.

Ж. П.: Россию понять непросто. С одной стороны — огромные пространства, с другой — стремление уединиться в каком-то относительном интиме (знаменитые сборища на кухнях советской поры).

В России все на контрастах. Но в то же время именно в России возможны совершенно неожиданные проекты, которые трудно ожидать в той же Франции.

Французский проект ABC предусматривает полную автономию

— Какие из ваших проектов получили высокую оценку с точки зрения международной экологической сертификации?

Ж-М. В.: Видите ли, обычно мы работаем для конкретных заказчиков и должны втиснуть свой проект в предложенный бюджет. Квадратный метр жилья в Европе в среднем сейчас стоит 12—15 тыс. евро. Мы должны иметь это в виду, стараясь не превышать лимит. Экологические же проекты сегодня пока достаточно дороги.

Но, безусловно, как сверхзадача идеи энергоэффективности, вторичного использования ресурсов и пр. в нашей работе всегда присутствуют. Сейчас мы стараемся использовать больше дерева, чтобы вписаться в экологические нормы.

А. Б.: Недавно Министерство экологии Франции предложило модель экологического квартала, на которой и отрабатываются различные «зеленые» технологии.

Ж. П.: Да, ABC, или, если точнее, «250 Paris Smart City» — это очень интересный проект, предполагающий создание 8 типов апартаментов для жителей парижской столицы, которые готовы соблюдать определенные нормы: отказаться от любых городских сетей.

В квартале будет замкнутый контур водоснабжения, что предполагает многократное использование воды. Отходы будут перерабатываться на месте. Комплекс не связан с городскими энергетическими сетями и начнет сам вырабатывать для себя энергию (энергия ветра, солнечные батареи и т.д.).

Во Франции локомотивом строительства также является конкурс

— Насколько европейские архитекторы вовлечены в инвестиционный процесс? Участвуют ли они в строительных тендерах?

А. Б.: Во Франции локомотивом интересных архитектурных проектов является конкурс, который объявляют государственные структуры. В конкурсах участвуют как именитые, так и молодые архитекторы.

Если говорить о финансировании, то по каждому проекту у нас свои источники поступления денег и своя процедура, которая заранее обговаривается с заказчиком.

Ж. П.: Что касается бюджета, то можно, кстати, создавать вполне экологичные здания в рамках небольшого финансирования. Просто здесь придется более основательно подумать. И иногда можно прийти к такой простоте, которая окажется и дешевой, и «чистой».

У архитектора должно быть особое место в команде

— Не кажется ли вам, что в последнее время роль архитектора нивелируется, становится не такой значимой? На первый план выходят труд инженера, проектировщика, «айтишника»...

Ж. П.: Во Франции архитектор — это координатор команды экспертов, куда входят инженеры, проектировщики, IT-специалисты. Но, должен согласиться, значимость архитектора уменьшается в сфере принятия решений.

Часто в качестве застройщиков выступают грандиозные компании, с которыми трудно бороться и что-либо им доказать. Безусловно, у архитектора должно быть больше рычагов воздействия на конечный продукт.

Думаю, что в России ситуация с этим даже лучше, чем на Западе: порой архитектор имеет все полномочия для того, чтобы влиять на заключительный архитектурный облик.

А. Б.: Мне кажется, здесь проблема в том, что архитектор не может повлиять на результат на ранних стадиях. Ведь к нам обращаются на разных этапах готовности проекта — порой достаточно поздних. И в этом случае нам сложно повлиять, например, на выбор места под строительство, на технологические моменты, связанные с инженерной инфраструктурой.

Словом, хотелось бы, чтобы архитектор вовлекался в работу над проектом как можно раньше.

— В центре Парижа сейчас строится Российский духовно-культурный центр. Место очень престижное, неподалеку от Эйфелевой башни. В каком состоянии сейчас проект? Оказали ли на него какое-то влияние антироссийские санкции?

Ж.-М. В.: Да, наше бюро Wilmotte&Associes как раз является автором проекта Русского духовно-культурного центра. Должен сказать, что никакого влияния на сроки возведения объекта санкции не оказали.

Основные конструкции уже смонтированы, в марте установят купола — навершия православного храма. Любопытно, что купола будут изготавливаться из современного материала — карбона, а потом будут покрываться позолотой. Летом начнутся работы на иконостасе.

Ж. П.: Если говорить о влиянии кризиса, то, безусловно, он по нам ударил: поставки из-за рубежа подорожали вдвое. Я это лично почувствовал, как архитектор, который много строит в России.

Но я ощущаю и то, как россияне начинают овладевать ситуацией. Благодаря кризису происходит восстановление российской экономики. Кажется, это у вас называется импорто-за-ме-ще-ние. И я это вижу! Замещение касается всего: вина, сыра, стройматериалов...

— Что может помочь российским архитекторам, приглашенным проектировать во Франции?

А. Б.: Во Францию приезжает много иностранных архитекторов. И нередко они участвуют в архитектурных конкурсах, которые у нас проходят.

Ж.-М. В.: Да, Франция — открытая страна, вы можете участвовать в тендере и даже побеждать. Все зависит от качества проекта.

Ж. П.: Мы будем рады всем, кто к нам приезжает. Но если уж вы приехали в Париж, вы должны показать, на что способны. Все в ваших руках.

СПРАВОЧНО

Жан-Мишель Вильмотт — один из наиболее востребованных сегодня французских архитекторов, глава одного из крупнейших архитектурных бюро Wilmotte & Associes, имеющего офисы в 24 странах. Автор лучшей концепции развития Новой Москвы. На счету Wilmotte&Associes более 100 крупных проектов. На особом положении — возводимый сейчас во французской столице Российский духовно-культурный центр.

Жан Пистр — французский архитектор, руководитель и соучредитель архитектурного бюро Valode & Pistre. Много строит в России. В его портфолио — штаб-квартира компании «Сен-Гобен» в Париже, высотная башня «Шимоа» в Китае. В России в число его проектов входят небоскреб «Исеть» в Екатеринбурге, технопарк в Сколково и др.

Алан Бретаньоль — французский архитектор, партнер AS Architecture-Studio, одного из старейших парижских архитектурных бюро, основанного в 1973 году. На счету бюро десятки реализованных проектов более чем в 20 странах Европы, Азии, Африки и Америки.

По материалам сайта журнала «Тульский строитель» http://tstula.ru